Алина Фаркаш – о детском воровстве

Их замечает сторож, гонится за ними, они убегают. Котька приходит радостный домой, протягивает маме огурцы, но мама недовольна и требует отнести огурцы обратно сторожу. Дальше мне хочется процитировать:

«Мама стала совать огурцы обратно Котьке в карман. Котька плакал и кричал:

– Не пойду я! У дедушки ружье. Он выстрелит и убьет меня.

– И пусть убьет! Пусть лучше у меня совсем не будет сына, чем будет сын вор.

– Ну, пойдем со мной, мамочка! На дворе темно. Я боюсь.

– А брать не боялся?

Мама дала Котьке в руки два огурца, которые не поместились в карманах, и вывела его за дверь.

– Или неси огурцы, или совсем уходи из дому, ты мне не сын!

Котька повернулся и медленно-медленно пошел по улице.

Уже было совсем темно».

Дальше плачущий Котька все-таки находит сторожа, отдает тому огурцы и старичок утешает его, говорит, что он не вор и все такое. Домой мальчик возвращается радостным.

Меня этот диалог с мамой ужаснул. Особенно, когда я проверила свое предположение: прототипу Котьки было четыре года, то есть это совсем-совсем маленький мальчик, который даже не осознавал, что он что-то там ворует. Однако почти никто из читателей и друзей меня не поддержал. Детское воровство оказалось одним из самых жутких, самых темных родительских кошмаров.

Я не очень представляю, откуда в интеллигентных хороших семьях такой ужас перед воровством. Если четырехлетка бегает за девочками и целует их – ни одна мать не падает в обморок и не кричит: «Мы растим насильника!». Но если ребенок взял чью-то игрушку, а тем более – игрушку в магазине, то – все. Уровень родительской тревожности доходит до самой распоследней отметки, отключаются все сдерживающие механизмы и из ребенка начинают всеми силами «выбивать вора».

Знакомая девочка рассказывала, как в пять лет украла из магазина маленького резинового пупса. Ее бабушка (профессор психологии, кстати) нарисовала табличку «я воровка», надела внучке на шею и заставила девочку несколько часов стоять с ней около дверей того магазина. Впрочем, желаемого эффекта она добилась – девочка больше никогда в жизни не воровала. Правда, стала писаться по ночам, но, возможно, это просто случайное совпадение.

Более того, я узнала, что во многих семьях воровством называлось то, что я регулярно проделывала в детстве. Папа приходил с работы, раздевался, вешал брюки на стул – и из их карманов выпадала на пол мелочь. Я ее старательно собирала – и это считалось у нас дома законной детской добычей и наведением чистоты.

Более того, уже в старшей школе, если мама забывала дать мне деньги на обед, я могла спокойно обыскать карманы всей родительской одежды в шкафу и все старые сумки – там всегда можно было найти забытые деньги на булочку. И родители только хвалили за находчивость и за то, что я не пошла в школу голодной. Стоит ли говорить, что лазить в карманы друзей или незнакомцем мне никогда в голову не приходило?

Однако многих за то же самое поведение ужасно избивали или унижали морально так, что они помнят это до сих пор. Доходило до смешного: если ребенок подрался в саду и отобрал у друга машинку, то его лишь немного журили. А если тихонько забрал себе и это вдруг обнаружилось – то родителями объявлялось срочное чрезвычайное положение и ребенка наказывали так, чтобы он «на всю жизнь запомнил». Хотя, если переводить эти деяния на уголовные термины, то грабеж (как в первом случае с дракой) – обычно наказывается куда суровее, чем обычная тихая кража.

Я никогда не встречала в хороших семьях страха, что ребенок вырастет подлецом, убийцей или насильником. Но страх вырастить вора – идет из каких-то совсем темных и далеких глубин. Особенно опасным, например, считается удачно совершенное воровство.

Так, например, было у меня. Когда мне было восемь лет, в нашем районном магазине вдруг стали продавать странное: стеклянные двухсотграммовые баночки с томатно-виноградным (!) соком. Мама взяла одну попробовать – просто чтобы понять, что это за чудо такое. И это оказалось удивительно вкусно! Тогда она отправила меня в магазин с целью купить еще десять таких баночек.

Я отсчитывала десять штук, складывая их в большую хозяйственную сумку. И в этот момент мой внутренний черт дернул меня положить туда же и одиннадцатую банку. Просто чтобы посмотреть, получится ли у меня ее украсть. «Если что, я скажу, что я еще маленькая и просто ошиблась», – подумала я. Чувствуете, каким хладнокровным и циничным вором я была? Но продавщице лень было пересчитывать, она пробила мне десять соков – и я потащила их домой. Вы не представляете, как тяжело мне было всю дорогу – они же стеклянные! Как я волокла по сугробам эту сумку и проклинала одиннадцатую баночку на чем свет стоит.

Мама, кстати, тоже ничего не заметила и я втайне собой очень гордилось. Впрочем, на умении воровать я тогда поставила галочку «могу» и больше не возвращалась к подобным экспериментам.

Я искренне считаю детское воровство чем-то типа ветрянки. Если не обращать слишком пристального внимания и не расковыривать до язв и шрамов, то оно проходит практически бесследно. Если это обнаружилось, прежде всего надо выяснить причины. Хотелось эту вещь, а не покупали? Мало карманных денег? Хотелось внимания? Хотелось эксперимента (как мне)? Еще мне кажется, что чем больше поддержки родители окажут ребенку в этот момент, тем быстрее и незаметнее пройдет этот период. Многие родители, столкнувшись с эпизодами детского воровства, впадают в такую панику, что начинают внушать ребенку, что он теперь вор. Мне кажется, что стоит внушать прямо противоположное: «Ты не вор. Тебе просто очень захотелось эту вещь и я понимаю, она такая красивая! Давай вместе сходим в магазин, вернем ее и извинимся перед продавщицей, она же, наверное, очень переживает и волнуется».

Ну в общем я искренне считаю, что если в семье не принято воровать ни в каком виде, если ребенок видит перед собой честных родителей, если его не ограничивают в том, что считается «детской нормой» в его среде – то он не будет воровать. Во всяком случае, когда подрастет. Единственный раз я столкнулась с сознательным и серийным детским воровством в детском саду сына. Там был мальчик запредельно высокодуховных родителей, которые довольно громко и принципиально исповедали отказ от «этих отупляющих бакуганов», «этих отвратительных роботов» и вообще «уродливых американских игрушек». Ребенок играл с мишкой, Чебурашкой и несколькими старыми моделями машинок. Не из-за бедности, из-за принципиальной позиции родителей.

И вот он, этот мальчик, бесконечно воровал чужих бакуганов, лего-человечков и однажды даже электронную игру из рюкзака именинника – тот получил ее на день рождения и принес в сад похвастаться. Впрочем, когда виновник кражи обнаружился, его мама немедленно сообщила, что она так и знала: все эти жуткие современные игрушки до добра не доведут и тот ребенок сам виноват, что принес в сад такую дорогую штуку и оставил ее без присмотра. Что немедленно в моих глазах исключило ее из разряда адекватных родителей. И только подтвердило тот факт, что если вы и отец ребенка – порядочные и приличные люди, то и эпизоды детского воровства останутся в вашей жизни просто эпизодами. Не стыдными, не страшными, такими, из которых быстро и безболезненно вырастают. В приличных и порядочных людей.